Проектирование
О нашей работе.
Вот уже более пяти лет мы с супругой, Ириной Ивановной, трудимся в Строительно-реставрационной компании «Практика». До этого мы почти тридцать лет отработали в Московском Даниловом монастыре с перерывом на Троице-Сергиеву Лавру, где я с 1991 по 1996 год был еще и федеральным архитектором. Все это время мы проектировали, строили (вели авторский архитектурный надзор) и реставрировали храмы, общению с которыми мне посчастливилось научиться в объединении «Росреставрация», где я проработал с 1975 по 1984 год, уйдя оттуда в возвращенный Церкви Московский Свято - Данилов монастырь, вернее, в созданное для его реставрации УРСДМ, - Управление по реставрации и строительству Данилова монастыря. В результате по нашим проектам построено к настоящему времени 38 храмов и 16 отреставрировано. Несколько храмов ждут своей очереди рождения на свет и окончания реставрации.
Среди оконченных и уже служащих храмов особенно дорога нам конечно же Одигитрия Смоленская в Иоанно-Предтеченском монастыре г. Вязьма Смоленской области, которой я начал заниматься в 1975 году и поднимался на ее леса еще с легендарным Петром Дмитриевичем Барановским – великим русским реставратором, и с его учеником и моим учителем, Николаем Ивановичем Ивановым. Обползал я дорогую Одигитрию наверно, как муха, снизу доверху, по крупицам собирая нектар ее бесценных деталей, пропорций, линий, очертаний, силуэтов, овладевая тайнами мастерства нижегородских каменщиков, а порой становясь перед ними, этими тайнами, в тупик, не в силах их постичь. По крайней мере уже тогда я убедился в великом значении такой мизерной, казалось бы, единицы измерения, как вершок (4,44см). Кстати, храм в честь иконы Божией Матери Одигитрия Смоленская был возведен в честь окончательной победы над поляками в 1635 году, возвращения Русского Престола России, возвращения отца новоизбранного царя Михаила Романова - Филарета Никитича из польского плена и был первым храмом династии Романовых. Вязьма тогда была пограничным городом, Смоленск был еще у Польши, и в ней велось бурное крепостное и храмовое строительство. Когда в Екатеринбурге решили строить «храм на крови», в память убийства Царской Семьи, я предлагал учесть в его образе «победный трезубец» родной Одигитрии, но, к сожалению, услышан не был. И поэтому разве можно было после Одигитрии не построить Прохоровку – храм св. Петра и Павла в пос. Прохоровка Белгородской области, в честь победы в величайшем в мире танковом сражении, развернувшемся на Курской дуге в полях под Прохоровкой в начале июля 1943 года, пик которого пришелся как раз на 12 июля – день святых апостолов Петра и Павла. Тогда в единовременном бою с обеих сторон сошлось несколько тысяч танков, и, как рассказывал потом моему отцу мой дядя, Павел Петрович Тезиков, участвовавший в этом сражении: Сережа, я побывал в «аду». С первых разрывов бомб и снарядов из-за жаркой сухой погоды тяжкая пыль поднялась в воздух и уже никто ничего не видел, - ни свои чужих, ни чужие своих. Петр и Павел видно услышали молитвы о моем дяде, и он остался живой. Журналист Виктор Прокопьевич Бекетов даже выпустил книгу о строительстве нашего храма под названием: Сотворение Чуда. Она вышла одновременно с освящением храма в 1995 году.
Эскиз Прохоровского храма был выполнен мной за ночь. Мы жили тогда в Сергиевом Посаде. Мастерская размещалась в колокольне, где теперь магазин сувениров, а за стенкой проходили спевки, занятия и репетиции лаврского хора под управлением легендарного архимандрита Матфея (Мормыля). Только вход к нам тогда был с северной стороны, а к нему с южной. И вот как-то осенью 1993 года приходит к нам о. Вячеслав Чистяков из Курско-Белгородской епархии и просит спроектировать храм в Прохоровке. Проект как таковой к тому времени у него уже был, но то ли стоил слишком дорого, то ли не очень всех устраивал, так или иначе, все уперлось в меня. А замысел мемориального храма у меня тогда уже был. Да и куда проще, если на пьедестал кокошников Одигитрии поставить столп Ивана Великого – вот храм-памятник и готов! – Что я и изобразил к следующему утру. С планом храма тоже была полная ясность. Что, как не образ «Небесного Иерусалима» более подходит для увековечивания памяти убиенных на поле брани, отдавших свои жизни за Родину, родную Отчизну, за жизни будущих поколений. Когда о. Вячеслав увидел эскиз, сказал: Я такой храм уже видел во сне. Потом я ушел в отпуск. Покойный Володя Ходнев, мой друг, сделал картинку для Патриарха, Патриарх Алексий Второй благословил и в апреле 1994 года вырыли котлован. Проектировали одновременно со строительством. В это же время Вячеслав Клыков начал строить свой монумент "Родина Мать» на самом Прохоровском поле. Председателем Попечительского совета стал Н.И. Рыжков, который и довел все до конца, утвердив одновременно и статус третьего ратного поля Славы России - Прохоровское, после Куликова и Бородина.
Храм в честь святых апостолов Петра и Павла был освящен Святейшим патриархом Алексием Вторым 9 мая 1995 года, к пятидесятилетию Великой Победы. А через семь лет, в 2002 году произошло освящение еще сразу двух других, таких же дорогих нам храмов – Спасо-Преображенского собора в г. Тольятти на 3,5 тысячи прихожан и храма Святителя Алексия, митрополита Московского в приюте для мальчиков-сирот имени св. преподобного Сергия Радонежского возле Сергиева Посада Московской области.
Собор в Тольятти мы начали проектировать в 1995 году в составе комплекса с домом причта, колокольней и водосвятной часовней, причем дом причта с крестильным храмом Иоанна Предтечи (кстати – базиликального типа) уже пошел под отделку. В Тольятти совсем другие масштабы пространственных расстояний. Это новый город в Приволжской степи, спроектированный и построенный с расчетом на автомобильный транспорт и на другие протяженности времени и пространства, чем, допустим, в Москве, и тем более в Европе. Здесь важно было не потерять человеческий масштаб, не улететь в космос, не уйти в символы, прямолинейность и схематичность. Это уже сейчас макетов в натуральную величину хватает, а тогда такая опасность только еще грозила. Или грезила. Поэтому первое, что было предпринято – это уступы, трехкратное понижение – от горнего к дольнему, к человеку, - от сияния пятиглавия с 65 метров через уступы четверика и уровня хор, затем - притвор –к крыльцу и земле. Второе – декор с хорошими выносами, чтобы детали не «расплющились» на высоте и больших плоскостях стен. Третье – изразцы! Этот многоцветный, чудесный, мерцающий рукотворный декор действовал безотказно, безошибочно, на генном уровне напоминая человеку, что это здание – его, человека, родное, хотя и величественное, посвященное Богу, но возвеличивающее и его, человека, вместе с Богом.
Еще один, особенно дорогой нам храм - Св. Равноапостольного Великого князя Владимира в Сочи, на Виноградной улице, который Д.А. Медведев назвал «шедевром», имел двух предшественников, построенных по нашим проектам в Сургуте – Никольский храм, и в Дивеево – в честь святой преподобномученицы и исповедницы, Великой княгини Елисаветы. Все три храма одинаковы по типу, структуре, близки по размерам и объемно-пространственной композиции, но только в общих чертах. Каждый храм разрабатывался индивидуально, для своих условий, места, климата и посвящения. Вообще это очень интересный пример, как при одинаковой конструктивной и типологической структуре можно получить три совершенно различных друг от друга сооружения. Это, во-первых. А во-вторых, как опыт предшествующих построек помогает совершенствованию последующих. Действительно, ситуация в Сочи была очень непростой, прямо надо сказать: тяжелой. И если бы у нас за спиной не было двух построенных по такому же образцу храмов, еще не известно, чем бы кончилось дело. В Сочи, помимо 9 бальной сейсмики, мы пришли к уже вырытому котловану для другого храма, проект которого оказался не очень подходящим для отведенного участка строительства и чрезмерно массивным. В его подклете поместилось два подземных этажа нашего храма, а это дополнительные сложности с эвакуацией и лестницами. Кроме того, сейсмика заставила делать дополнительные эвакуационные выходы, галереи, лестницы, крыльца, в результате чего храм приобрел новые черты, как оказалось на самом деле только украсившие его. Есть такая теория, что искусство архитектора заключается в его умении и способности из недостатков делать достоинства. И на самом деле, новые крыльца и галереи придали нашему храму новые, неповторимые, «приморские» черты. Посвящение храма равноапостольному Великому князю Владимиру, Крестителю Руси, послужило причиной появления на барабане главы восьми керамических, сверкающих разноцветной поливой, фигур апостолов, по 4,5 метра высотой каждая. Получился форпост Православия на южных границах Руси. Керамические апостолы вызвали к жизни весь декор и сияние цвета храма, который погрузился во времена и атмосферу Византии, родины нашего Православия, столь дорогой сердцу каждого христианина. Единственное, что не удалось, - уговорить заказчика на наклонные полы, так распространенные в храмах нашей святой Руси в прежние времена. Что это за театральный амфитеатр – слышались возражения. А амфитеатр заключался в том, что стоять на ногах во время многочасовых служб очень утомительно, даже в обуви с каблуками. А вот на наклонной плоскости – гораздо легче. Простая эргономика. У наших предков – крестьян обувь была без каблуков – лапти, онучи, валенки и т.п. Вот и появились наклонные полы для сбережения сил народа. Когда вы входите в храм с плоским полом, - это почти спортзал, а вот наклонный пол как бы помогает вам при движении к алтарю, к иконостасу, к амвону, к Чаше. При обратном направлении, - при выходе в мир, во зле лежащий, ваши усилия возрастают, храм как бы препятствует вам покидать его неземную благодать.
Впрочем, и эти мои рассуждения не встречают поддержки у законодателей современного храмового строительства. А между тем еще покойный Михаил Петрович Кудрявцев, с которым мне посчастливилось общаться в 80-е годы ХХ века, и который писал рецензию на проект нашего собора в Тольятти, кстати – положительную, в отличие от строившегося тогда на Поклонной горе храма Георгия Победоносца, говорил, что современные архитекторы не знают о существовании кроме крестово-купольного типа храмов, многих других типов и разновидностей, например, базиликальных, ротонд, «иже под колоколы» и других.
Последний – «иже под колоколы», нам особенно дорог и близок из-за его богатейших возможностей в силуэте, монументальности и скульптурности формы. Этот тип, как никакой другой удовлетворяет заказам на мемориальный храм. Где еще, как не в мемориальных сооружениях можно до конца, во всей полноте, выразить и воплотить все свои художественные идеи, задумки, фантазии, объединить в синтезе искусств архитектуру, скульптуру, мозаику, живопись, орнаментику, соединить латунь с гранитом, медь с керамикой, кирпич с белым камнем, стекло с позолотой, темперную роспись с валунной кладкой и резьбой по камню и дереву.
В нашей работе такими храмами, кроме Петра и Павла в Прохоровке, стали проекты не построенных храмов Архангела Михаила в Можайске, Московской области и Георгия Победоносца на Проспекте Вернадского в Москве. Не буду их подробно описывать - лучше один раз увидеть (на сайте), чем сто раз услышать.
А вот о том, как мы оказались в Сургуте и построили там три храма, четвертый реконструировали, а пятому сделали проект, рассказать надо, потому что мы уже тогда, в конце девяностых – начале двухтысячных столкнулись с ситуацией, по-прежнему распространенной и в наши дни, когда проектируют и строят храмы, мягко говоря, посторонние по отношению к Церкви люди. Хорошо еще, если они осознают свою немощь и, хотя бы советуются со специалистами, а вот когда они начинают считать себя «Творцами» - тут уже совсем беда. А было все так. Уже упомянутый мной, мой покойный друг Володя Ходнев направил к нам представителей Сургутской городской администрации, которые искали архитекторов для перестройки уже построенного недавно храма, мало похожего на храм. Оказалось, что строил его батюшка – энтузиаст по проекту, который наверно ничего не стоил, поскольку экономить надо было каждую копейку. К сожалению этот проект ничего не стоил не только с материалистической точки зрения, но и с эстетической. А поскольку батюшка пользовался огромным уважением и любовью в городе, никто не осмелился ему помешать. И как только его перевели, или он сам уехал из города, тут же стали предприниматься меры, и в результате в августе 1998 года мы оказались в Сургуте. В начале сентября мы снова прилетели туда для согласования эскизного проекта выведения Спасо-Преображенского собора из мало похожего на собор состояния. Мы представили на обсуждение три варианта, один из которых, под нашим условным названием «соловецкий» и был принят. Он предусматривал устройство пятиглавия и демонтаж кровель- «гробиков» на четверике, превращение звонницы, которая до половины высоты обрекалась на засыпку грунтом, в промежуточный, между храмом и колокольней, объем трапезной и строительство самой колокольни – одной из высотных доминант города. Как мне потом рассказывал мэр, его удивило, что другие, приезжавшие в Сургут архитекторы, которые обычно очень скупы на похвалы коллегам, этой колокольней чуть ли не восторгались. Плохо то, что через десять лет со стен храма начала отлетать цементная штукатурка, кое где вместе с кирпичом и пришлось менять ее на известковую. То же самое происходило и с кирпичными столбами и цоколем ограды. Но как было доказать в то время, что известь «крепче» цемента, особенно в условиях сырого и холодного Сургутского климата. Так или иначе, собору Спаса Преображения было придано церковное обличье, и он стал похож на настоящий православный храм, - одно из замечательнейших сооружений города. После этого мы построили в Сургуте храм в честь иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость, Никольский храм, храм в честь Св. Епископа Луки Войно-Ясенецкого и спроектировали Св. мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии на территории храма Всех Скорбящих Радость.
Далее я расскажу вам о стилистике современного храмоздательства. Это очень сложный вопрос, поскольку здесь переплетаются такие взаимопроникающие, а порой и взаимоисключающие, точнее взаимнопротивостоящие понятия как «канон» и «творчество», «традиция» и «современность», «православие» и «технологии», «развитие цивилизации» и «окружающая среда».